Каждая моя песня – это мини-спектакль

• точка зрения
• интервью
• певица
• композитор
• артист
• режиссёр

В гостях у журнала «Полиция России» певица, актриса театра и кино, театральный режиссёр, композитор Ирина Шведова.

– Ирина Игоревна, очень часто талант формируется в семье. Ваша жизнь – классический тому пример…

– Я – дочь актрисы и оперного певца. Учились они в Харькове. Отец окончил консерваторию, мама – театральный институт (вместе с Леонидом Быковым, Людмилой Гурченко, Натальей Фатеевой). Как только новоиспечённые специалисты получили дипломы, сразу уехали к месту назначения – в Кишинёв, где родилась я. Через три года семья приехала в Киев. Отец, Василий Третьяк, народный артист СССР, блистал на оперной сцене, в театре имени Тараса Шевченко (вместе с именитыми коллегами Юрием Гуляевым, Анатолием Соловьяненко, Беллой Руденко, Евгенией Мирошниченко), а мама, Людмила Томашевская, почти всю свою творческую жизнь прослужила на сцене украинской драмы в Театре имени Ивана Франко.

Но папой я называю своего отчима – Игоря Александровича Шведова, писателя, заслуженного деятеля искусств, народного артиста Украины, который воспитывал меня с 6 лет. Он очень любил маму и даже написал для неё пьесу «Полномочный представитель», где она играла главную роль.

– Родители поощряли ваши творческие наклонности?

Папой воспитано трепетное отношение к слову, к русскому языку. Как писатель, он приобщал меня к литературе. Сидя за механической машинкой, я печатала его произведения. Так что не творческим человеком стать было просто невозможно.

Но папа не видел во мне актрису. Я тайком от родителей поехала в Москву поступать в Щукинское училище. Дошла до третьего тура, но – увы... Вернулась в Киев и уже там поступила в театральный.

Папа был великолепным рассказчиком, читал от общества «Знание» лекции по ораторскому искусству. Он стал родоначальником жанра устной документальной книги. Имея дело с огромным количеством исторического фактического материала, сначала рассказывал свои книги со сцены, а уж потом записывал их на бумагу. Так родился его собственный театр одного актёра – Театр Исторического Портрета в Киеве. Героями его книг были Владимир Ленин, Михаил Фрунзе, Инесса Арманд, Николай Островский и другие персоны, стоявшие у истоков нового государства в начале ХХ века. Потом появились портреты Шопена, Вертинского, Юрия Кондратюка, гетмана Мазепы и даже Иисуса Христа…

– В 90-е годы страна узнала вас благодаря песням «Белый вальс» и «Америка-разлучница». «Белый вальс», можно сказать, стал вашей визитной карточкой…

– Конечно, ведь это мой первый выход на большой экран. Эту песню ещё называют «Афганский вальс». До сих пор она волнует даже юных людей. А многие девочки, готовясь к вокальному конкурсу, предпочитают выбирать её, чтобы ярче выразить свои драматические гражданские чувства.

– Как рождалась эта песня?

– Мы с композитором Игорем Демариным были тогда семьёй. Жили в киевской коммунальной квартире. По центру нашей комнаты стояло пианино. Как правило, обложенное подушками, чтобы не мешать соседям.

Спасибо Игорю за то, что рядом с ним проходила «композиторскую стажировку». Он учился в Киевской консерватории. И я помогала ему переписывать партитуры, расписывать партии для оркестра. Тогда это всё делалось вручную. И на моих глазах он сочинял. В том числе – «Белый вальс». (А сколько его интересных сочинений ещё лежат в столе и ждут своего выхода в свет!)

Когда песня была написана, Демарин с поэтом Юрием Рогозой хотели, чтобы её исполнила София Ротару, но певица по каким-то причинам отказалась, хотя вальс ей понравился. Тогда я сделала свою запись и решила поехать с ней в Москву, на популярный в то время фестиваль «Песня года». Послушал её лично создатель и главный режиссёр этой программы Виктор Черкасов и через две недели вызвал меня на концертную съёмку «Песни–90». На следующий день я проснулась знаменитой.

– Песня вошла в историю, нашла своего зрителя. Она стала вашим провод­ником в боевое братство…

– «Боевое братство» всегда приглашает меня петь «Белый вальс» в день вывода наших войск из Афганистана, собираясь то в Олимпийском, то в Лужниках…

И никакая пуля им не страшна.

На одном из концертов под чеченским небом из-за 50-градусной жары машина перестала давать энергию для звуковой аппаратуры. Мы остались наедине с ребятами, с полем, на открытом пространстве. Звуку ведь неоткуда отражаться: чтобы было слышно, надо громко кричать, и голос сразу садится. Но всё равно мы пели…

Концерт в Чечне (1996)

Наши зрители просили автографы. Подставляли руки, кепки, куртки, военные билеты. Мы с одним из таких ребят через много лет встретились. Он пришёл ко мне за кулисы, достал военный билет и показал мою роспись. Мы обнялись. Растрогавшись до слёз, я сказала ему: «Братишка, спасибо тебе, что ты остался жив».

Были и сирийские поездки – с Владимиром Березиным, Ларисой Долиной, Александром Левшиным, Сергеем Куприком, когда мы выступали на авиабазе российских военнослужащих. Пели на импровизированной сцене, в огромной палатке. Принимали нас потрясающе. В Хмеймиме на одном из самолётов, который был уже в полной боевой готовности, мы даже оставили свои автографы.

Конечно, выступали не за медали. Но награды, которые мне вручили, очень дороги. И я их бережно храню, хотя никогда не надеваю…

– Не потому ли военную тему вы воспринимаете так близко к сердцу, что ваши близкие тоже прошли чрез горнило войны?

– Мой дед Станислав Иосифович Томашевский – фронтовик. Он был личным водителем маршала Рокоссовского. Прошёл с ним все военные дороги до Берлина, расписался на Рейхстаге. У деда много боевых орденов и медалей.

Мой отец, Игорь Александрович Шведов, ушёл на фронт добровольцем в 17 лет. Получил тяжёлое ранение перед самой победой. Чудом выжил. У него было прострелено бедро, вернулся инвалидом на костылях. Молодой парень встал к балетному станку, вытягивал ногу, выработал такую широкую походку, чтобы не было заметно разницы в длине ног. Стеснялся носить ортопедическую обувь, в результате позвонки сместились и его буквально приговорили лежать.

– Как в вашем творчестве взаимосвязаны театр и песни?

– Театр для меня – это зеркало нашей жизни, её отражение. А каждая моя песня – это всегда спектакль в миниатюре. На мой взгляд, в каждой песне должна быть своя драматургия.

Театра в моей жизни было не так много. Не считая, что выросла за кулисами маминого драматического и сразу после института проработала три года в Киевском молодёжном. Потом был сезон в Театре эстрады и ещё три сезона мне подарил театр Армена Джигарханяна. Там я была музыкальным постановщиком мюзикла про Жанну Д’Арк «Белая ворона» и одновременно играла несколько ролей. Сочинила музыку к чеховскому водевилю и детской сказке. На малой сцене два года шёл мой авторский моноспектакль «Душа хранит» с поэзией Николая Рубцова…

– В жизни каждого артиста есть чёрные и белые полосы. Как преодолеваете трудности?

– Мне есть с кого пример брать – с моих родителей. У них крепкая внутренняя закалка… Временами, когда было мало концертов, я сочиняла песни для своих друзей, учеников. Музыка помогает. Она рождается божественным образом. Бывает, в муках, а бывает и озарение. И даже если в муках – всё равно божественным образом. Это даже объяснить невозможно. Это просто чудо.

В общем, жизнь интересная. Всегда есть чем заняться. Сейчас преподаю детям сценическое искусство. В Подольском центре детского театрального творчества «Синяя птица» ставлю музыкальные спектакли. Ребята готовятся к конкурсам, занимаются художественным словом. А концертная жизнь постепенно оживает. Спать некогда! (Улыбается.)

Вернуться в раздел